Новое средство передвижения весьма напоминало те многочисленные варианты, которые плазмот использовал, находясь в солнечной атмосфере. По сравнению с его собственными гибкими мембранами, возможностей для маневра было, конечно, меньше, но новая система была все-таки более энергонасыщенной и давала постоянную тягу.

Плазмот хорошо понимал, что такое движущая сила, и сейчас наконец-то он ее получил.

В чистом вакууме, где он как раз сейчас и находился, плазмот мог только надеяться, что ему удастся уплыть подальше от выброшенных взрывом заряженных частиц и радиации, используя растущее давление. Он не мог предугадать, как далеко его унесет, поскольку так далеко ему заплывать не приходилось. Не знал он и никого из своих собратьев, которым посчастливилось побывать в этих краях и вернуться живыми. Он понимал, что холод и пустота в этой дали рано или поздно оборвут его жизнь.

Но если плазмот будет в состоянии двигаться, он мог бы вернуться в естественную среду обитания – в горячие и густые плазменные потоки. Его интуиция подсказала, что сжатый канал может обеспечить ему движение в нужном направлении.

Поэтому сейчас плазмот вверил свою судьбу в руки несущегося с огромной скоростью газового потока, который шел откуда-то со стороны Солнца. Словно студент, изучивший плазменную физику, он знал, что всякий организм, находящийся в подобном потоке, если ему удалось как следует сжаться, может двигаться в обратном направлении, против течения. По принципу действия и противодействия плазмот сможет направиться обратно к Солнцу, к местам привычного обитания.

В одно мгновение плазмот понял, что лучший для него выход – остаться в этом сжимаемом пространстве. Он немедленно привязал себя к месту наибольшего сжатия и принялся исследовать окружающую среду.

Через некоторое время он уже чувствовал каждую грань магнитного поля, конденсировавшего ионный поток. Воспользовавшись постоянно излучаемым солнечным теплом как компасом, плазмот изменил силовые линии поля, воздействуя на них своей массой. Усилием воли он направил их в другую сторону, придав тяге более полезное направление. Вскоре широкая полоса солнечной фотосферы ясно отражалась в сознании плазмота.

Он направлялся домой.

Вспышка

          Захват

                Кружение

                          Падение

На борту «Гипериона», 22 марта 2081 г., 2.04 единого времени

Застрявший в отсеке управления кораблем и пребывающий в неведении относительно возможных последствий прохождения сквозь ионное облако, доктор Ганнибал Фриде наблюдал, как росли цифры на счетчиках, измеряющих волны генерируемого тока, которые непрерывно бомбили его звездолет. Недолговечные магнитные поля заряженных частиц посылали яростные разряды, пробивавшиеся сквозь металлическую обшивку «Гипериона», врезаясь в протянутые под ней электрические цепи и вклиниваясь в дисководы микропроцессоров.

Следовавшие одна за другой вспышки и перегрузки доконали системы верхнего уровня. Нетронутыми остались лишь те, которые работали от механических источников: система охлаждения воздуха, кислородные биофильтры и воздуховод охлажденной смеси между корпусом корабля и теплообменниками.

Фриде надеялся, что двигатель корабля, который сам являлся источником сильного магнитного поля, сумеет взять верх над бушующими вне корабля электрическими силами и обеспечит стабильность системы, построенной в течение целых семи часов. Тогда останется надежда и на то, что корабль продолжит ускорение по намеченному курсу, не обращая внимания на яростные атаки частиц из облака.

В таком шторме Фриде был вынужден визуально сравнивать местонахождение Солнца в данный момент с тем, где оно находилось при столкновении корабля с ионным облаком. «Если солнечный диск по-прежнему лежит в правой нижней части круга и не пересекает линию, делящую наблюдательный сектор пополам, то «Гиперион» движется правильно», – подумал Фриде.

В данную минуту корабль был практически неуправляемым, и доктор не мог что-либо предпринять, пока ионный шторм не стихнет и восстановится часть функций управления.

– Хан, происходит что-то очень странное, – голос Анжелики едва пробивался сквозь помехи. – Все электричество, вся медицинская система… – Голос потонул в разрыве статики.

Фриде взял микрофон:

– Джели, держись. Попытайся найти укромное местечко и не касайся ничего искрящегося. Это будет продолжаться еще около часа.

– Ты у себя наверху?

– Со мной все в порядке! Оставайся, пожалуйста, там, где ты сейчас!

Солнечный диск по-прежнему висел в нижней части круга, и Фриде начал думать, что они в безопасности.

Но сначала почти незаметно для глаз, а затем все быстрее и быстрее белый круг стал подниматься. Фриде инстинктивно повернулся к клавиатуре, пытаясь дать инструкцию компьютеру двигателя, однако клавиши при прикосновении вспыхнули.

Все отказало.

Солнечный шар передвинулся выше, поднявшись почти над головой ученого и выравниваясь с линией тяги.

Доктор Ганнибал Фриде смотрел, как объект его многолетнего изучения повис над кораблем. Он знал, что понадобятся часы, а может быть, и дни для того, чтобы все возрастающая жара преодолела сопротивление охлаждающего геля «Гипериона», пробилась сквозь запасы прочности, созданные металлоконструкциями из дюралюминия, стали и титана, и смяла станцию, словно клочок бумаги. К несчастью, это произойдет.

Он так и не сумел доставить домой свою прекрасную жену и записи наблюдений. И сейчас просто не знал, как сказать об этом Анжелике.

Фриде взял в руки микрофон. Ни искр, ни статики уже не было, это означало, что пик ионного шторма прошел. Однако магнитные поля двигателя так и не выровнялись.

Доктор поднес микрофон к губам:

– Джели… Я хочу, чтобы ты знала, что я очень тебя люблю…

Раздробление

          Расщепление

                    Сотрясение

                               Скрип

Сжимающийся вокруг плазмота канал вибрировал и содрогался по мере того, как мощная струя газа увеличивала напор. Плазмот снова и снова усиливал магнитное поле, стараясь удержать его. Температура и давление стремительно росли, наполняя плазмота жизнью и надеждой, поскольку этот странный поворот в пространственно-временном континууме открывал путь сквозь волну сжатых ионов через солнечную корону.

Уже не в первый раз этот кусок пространства напоминал ему о воющем потоке внутри протуберанца, когда на самом краю первого шквала началось его приключение.

Как показалось плазмоту, прошло немного времени, и рев в канале, достигнув своего пика, начал спадать. По мере затухания газовый поток наполнился странными предметами, значительно большими, чем протоны, и более массивными, чем целые атомы. Эти сгустки материи проплывали темными пятнами сквозь плазменный поток, ярко видневшийся на фоне окружавшего плазмота сверкания энергии и жизни. Плазмот не знал, что это такое, но, поскольку эти неопознанные объекты не причиняли ему ни забот, ни боли, не стал утруждать себя их исследованием.

Бомбардировка стихла, сжатие тоже прекратилось. Пространство, которое он скручивал своим магнитным полем, испарилось, словно мираж в пустыне.

По инерции плазмот рванулся вперед. На мгновение он испугался, что может погибнуть в короне, но вдруг почувствовал тепло и вожделенное давление. Он поплыл вниз через внутренние слои хромосферы, и перед ним замерцал видимый фотосферный спектр. Он мог различить вздымающийся конвекционный слой, окруженный холодными низвергающимися потоками.

Плазмот повернул в сторону, к сверкающей грануле, и распустил мембраны, замедляя падение. Поэкспериментировав немного, он нашел собственный уровень, настроил голос на волну бушующего вокруг океана и начал призывать своих собратьев. Ему страсть как хотелось поговорить с ними и рассказать о своих незабываемых приключениях.